Олейников Николай Макарович [23.7(5.8).1898, ст. Каменская Область Войска Донского (ныне - Ростовская обл.) - 24.11.1937] — поэт, прозаик.
«Он был сыном богатого казака, державшего в станице кабак, и ненавидел своего отца... Все его взгляды, вкусы, пристрастия выросли в нем из ненависти к окружавшему его в детстве быту,— свидетельствует Н.Чуковский.— Родня его сочувствовала белым, а он стал яростным большевиком, вступил сначала в комсомол, потом в партию. Одностаничники избили его за это шомполами на площади,— однажды он снял рубаху и показал мне свою красную спину, покрытую жутким переплетением заживших рубцов» (Цит. по: Мы знали Евгения Шварца. С.29).
Окончив 4-классное Донецкое окружное училище и продолжив образование в Каменской учительской семинарии, Олейников стал красногвардейцем, дважды подвергся аресту белоказаками. Бежал.
В начале 1920 был включен в состав редколлегии газеты «Красный казак».
В 1921 поступил в педагогический техникум Ростова, но вскоре переехал в г.Бахмут (ныне — Артемовск) и организовал там издание литературно-художественного журнала «Забой». На его страницах стали печататься Б.Горбатов, Е.Шварц и др. ставшие известными литераторы.
В 1925 Олейников был направлен на работу в газете «Ленинградская правда». Н.Чуковский рассказывал: «Он показал мне официальную справку, с которой приехал в Петроград. Справка эта, выданная его родным сельсоветом, гласила: "Сим удостоверяется, что гр. Олейников Николай Макарович действительно красивый. Дана для поступления в Академию художеств". Печать и подпись. Олейников вытребовал эту справку в сельсовете, уверив председателя, что в Академию художеств принимают только красивых» (Там же. С.29).
Страсть к розыгрышам, мистификациям помогла найти Олейникову должное место в литературе. Он стал сотрудничать в журнале «Новый Робинзон». Его редакция вскоре была преобразована в Детский отдел Госиздата, где наряду с С.Маршаком Олейников занял одно из ведущих мест. В это время он проявил себя как писатель, создавший новый жанр — публицистика для детей, где в увлекательной форме молодым читателям раскрывался широкий круг научных и общественно-исторических проблем. На страницах журналов «Еж» и «Чиж» воображением Олейникова был создан яркий образ путешественника и изобретателя Макара Свирепого, от лица которого писатель стал рассказывать о географии, физике, биологии (в детстве Олейников мечтал стать естествоиспытателем, увлекался математикой), о важнейших событиях истории. На основе публикаций в созданных им журнале в 1920-30-х Олейников выпустил несколько десятков книг для детей: озорное повествование «Хитрые мастеровые» (1929), головоломные «Живые загадки» (1928), иронические портреты современников — «Блошиный учитель» (1930) «Учитель географии» (1932), доверительные рассказы о Гражданской войне — «Боевые дни» (1927), «Танки и санки» (1929) и многие другие. Совместно с Е.Шварцем Олейников создал ряд киносценариев, по которым были поставлены популярные тогда фильмы: «Разбудите Леночку» (1934), «Леночка и виноград» (1935), «На отдыхе» (1936), где играли Я.Жеймо, Б.Чирков, Н.Черкасов.
Если Олейников-прозаик стал известен широкому читателю при жизни, то иная судьба сложилась у Олейникова-поэта. Стихи он писал сызмальства, но напечатанными увидел лишь 3 стихотворения: «Хвала изобретателям», «Служение науке», «Муха» (30 дней. 1934. №10). Одна из причин в том, что стихи Олейникова принципиально не предназначались для печати. Имевшие большой успех в кругу друзей и сотрудников руководимых им журнале, на первый взгляд они производили впечатление осторумных, но легковесных экспромтов «на случай» — на бытовые, даже альковные темы: «Шурочке (на приобретение новых туфель)», «Машинистке на приобретение пелеринки», «На день рождения Груни» и т.д. При более внимательном прочтении в таких стихах просматривалась явная антимещанская тема: прибегая к речевым штампам обывателя, Олейников, несомненно, обличал его внутреннюю пустоту и пошлость («Классификация жен», «Начальнику отдела»). Отсюда каламбур С.Маршака: «Берегись Николая Олейникова, / Чей девиз никогда не жалей никого» (Чукоккала. М., 1979. С.383). И только в общем контексте стихового творчества Олейникова раскрывается его подлинный смысл, в т.ч. и историко-литературный.
Еще в 1933 Л.Я.Гинзбург занесла в свой дневник: «Олейников продолжает традицию, в силу которой юмористы подвержены мрачности или меланхолии (Свифт, Гоголь, Салтыков, Зощенко)» (Гинзбург Л.— С.380). Что же касается поэтики, то в основе поэзии Олейникова лежит пародия. Но не на конкретный адресат, а на т.н. «здравый смысл» во всех его проявлениях. Отсюда «маска пошляка, галантерейного человека». «Признаки этой системы: умышленный примитивизм, одноплановый синтаксис при многопланной семантике, гротескные несовпадения между лексической и стилистической окраской слова и его логическим содержанием» (Гинзбург Л. — С.382). Олейникова провозгласили продолжателем традиций Козьмы Пруткова (он называл себя его внуком), И.Мятлева, поэтов «Искры» и «Сатирикона». Наиболее же близкий ему автор — капитан Лебядкин из романа Достоевского «Бесы», чьи стихи неожиданно обрели популярность в литературной среде 1920-х. «Ахматова говорит,— вспоминала Л.Гинзбург,— что Олейников пишет, как капитан Лебядкин, который, впрочем, писал превосходные стихи» (Пучина страстей. С.6). Не случайно по мотивам его экспромта «Жил на свете таракан...» Олейников написал один из своих шедевров стихотворение «Таракан». С образом Лебядкина ассоциируется и стихотворение «Перемена фамилии». Возникает как бы двойная пародия. Бытовое послание «Генриху Левину по поводу влюбления его в Шурочку Любарскую» завершается фрагментом «Блоха мадам Петрова», где зачин «Страшно жить на этом свете...» переводит шутливость в серьезный и даже философский план, поскольку стихи оказываются пародией на стих. Н.Заболоцкого «Меркнут знаки Зодиака», посвященное трагедии разума.
В литературоведении Олейникова постоянно относят к обэриутам: хотя в их объединение он не входил (мешала партийность), по духу творчества он был им близок. Несомненно его постоянное участие в кружке «чинарей», где поднимались серьезные философские проблемы. Понятно: Олейников изучал иностранные книги по высшей математике, готовил к печати свое исследование по теории чисел (см. начало обращения к О.Д.Хармса в 1935: «Кондуктор чисел, дружбы злой насмешник...»). Это нашло художественное воплощение в философской поэме «Пучина страстей» (1937), уже лишенной пародийной амбивалентности: «Как букварь читает школьник, / Так читаю я в лесу. / Вижу в листьях — треугольник, / Колесо ищу в глазу. / Вижу, вижу, как в идеи / Вещи все превращены...» Олейников доводит здесь обэриутский принцип, где слово равно предмету, до ясной классической наглядности: «То не ягоды, не клюквы / Предо мною встали в ряд — / Это символы и буквы / В виде желудей висят. / На кустах сидят сомненья / В виде галок и ворон, / В деревах — столпотворенье / Чисел, символов, имен». И вывод делает такой: «Перед бабочкой пучина / Неразгаданных страстей... / Геометрия — причина / Прорастания стеблей». Не бытие определяет сознание, а наоборот.
После ареста 3 июля 1937 Олейникова, еретика в клане большевиков, ждало одно — расстрел.
Г.В. Филиппов
Использованы материалы кн.: Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 2. с. 692-693.
Сочинения:
Стихотворения. Bremen, 1975;
Иронические стихи. Нью-Йорк, 1982;
Перемена фамилии. М., 1988;
Пучина страстей: Стихотворения и поэмы. П., 1991;
Стихи // Ванна Архимеда: сб. Л., 1991;
Стихи // Поэты группы «ОБЭРИУ». СПб., 1994. (Б-ка поэта. Б. серия).
Литература:
Бахтерев И., Разумовский А. О Николае Олейникове // День поэзии. Л., 1964. С.154-160;
Мы знали Евгения Шварца: [сб.]. Л.; М., 1966. С.13-17, 28-35, 42, 218-219;
Рахтанов И. «Еж» и «Чиж» // Рахтанов И. Рассказы по памяти. М., 1969. С.143-190;
Герасимова А. ОБЭРИУ: Проблема смешного // Вопросы литературы. 1988. №4. С.56-58;
Гинзбург Л. Николай Олейников// Гинзбург Л. Человек за письменным столом. Л., 1989. С.379-400;
Лунин Е. Дело Николая Олейникова // Аврора. 1991. №7. С.140-146.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии